…Этой ночью я долго не мог заснуть. Лежал на спине, смотрел в окно на звезды, думал: «Теперь они знают, что я есть». А звезды с любопытством разглядывали меня. И наверное что-то рассказывали, по крайней мере, я даже без Наташкиного самодельного «телескопа» видел дрожащие сияющие нитки протянувшиеся от них к земле. Однако языка не понимал по-прежнему. И это, конечно, было обидно. Но все равно хорошо.
Сейчас смешно вспоминать, но в те годы раздобыть обычный пластиковый пакет было непросто. Дома родители иногда приносили в них еду из нового универсама, стирали пакеты с мылом, сушили и аккуратно складывали в кухонном шкафу про запас. Но у моря универсамов не было, мы ели в пельменной и еще мороженое в кафе, а фрукты родители покупали на рынке и уносили оттуда в свертках из старых газет, бережно прижимая к груди, чтобы не растерять по дороге.
Поиски целого, не рваного пакета для песка подарили мне немало мелких приключений и несколько интересных новых знакомств, но успехом так и не увенчались. Пришлось довольствоваться свернутым из старой газеты кульком из-под семечек, а его для надежности замотать в еще одну газету. Карман мой чуть не треснул от пухлого свертка, но морской песок добрался до Наташки, почти не просыпавшись, а это главное.
– Вот теперь точно все получится, – просияла Наташка, принимая подарок.
– Что получится? – нетерпеливо спросил я. – Для чего тебе песок? Это будет такая игра?
Прежде, чем ответить, она огляделась по сторонам, проверяя, нет ли рядом людей. Хотя мы сидели на чердаке, среди чужих простыней, достаточно мокрых, чтобы до самого вечера не опасаться появления соседок.
– Не игра, а колдовство.
Ни на секунду тогда не сомневался, что Наташка не врет. Но почему-то не обрадовался, а испугался, да так, что в глазах потемнело, а в каждом ухе билось по сердцу, и я не мог понять, откуда взялось второе.
– Я знаю, как превратиться в звезду, – спокойно, словно речь шла о сущих пустяках, сказала Наташка. – Не понарошку, а в настоящую. Чтобы ночью в небе гореть и светить. Навсегда.
Я так и не сумел обрадоваться. Превращаться мне совсем не хотелось, даже в звезду. Тем более, навсегда. На пару часов – еще куда ни шло. Хотя все равно страшно, хоть убегай.
Я, конечно, не убежал. Но мои чувства наверняка отразились на лице. Никогда не умел притворяться.
– Жалко, что ты не хочешь, – вздохнула Наташка. – Без тебя будет не так весело. Но я все равно превращусь. Я уже слово дала.
– Кому?
– Звездам.
– Это как?
Не то чтобы я перестал ей верить. Но подробные объяснения требовались мне, как никогда в жизни.
– А я научилась с ними разговаривать. Давно, еще зимой. Я не старалась, само получилось. Иногда сижу, смотрю в телескоп, а в голове звучат слова. Я сперва удивлялась – какие странные мысли думаются. Как будто не мои. И даже не чужие. Потому что ни на что не похожи – ни на книжки, ни на взрослые разговоры. А потом дошло: это говорят звезды! И я стала за ними записывать. Сперва вообще не понимала, о чем они говорят. Абракадабра какая-то. Хочешь прочитаю?
Это секрет, но тебе можно. Сейчас.
Достала из кармана штанов замусоленный блокнот, открыла наугад.
– «Три лунных краба были мне опорой», «в том сумеречном доме не считали дней», «горгулью покормить забыли».
– Кто такая «горгулья»? – зачем-то спросил я.
Как будто только это и было важно.
– Мама сказала, страшное сказочное чудовище. То есть на самом деле их не бывает, только скульптуры такие когда-то на домах делали. Показала картинку в энциклопедии. По-моему, не очень-то и страшные. Хотя если бы у меня дома жила горгулья, я бы ее кормить не забывала. Потому что такая вполне может человеком пообедать. И даже с удовольствием.
Я открыл было рот, чтобы выспросить подробности. Во-первых, действительно интересно. А во-вторых, говорить о горгулье было безопасно. Каменное сказочное чудище, картинка в энциклопедии. Ясно, что на самом деле она никого не съест. И, самое главное, в горгулью не нужно превращаться. Как хорошо!
Но Наташка решительно сказала:
– Все это ерунда. Главное, что звезды поняли, что я их слышу, и стали говорить не просто так, а со мной. Сказали, что хотят дружить. А потом рассказали мне рецепт. Говорили медленно, чтобы я все успела записать. Как диктант. Для этого рецепта и нужен песок, который ты привез с моря. Я так боялась, что ты забудешь!
Помолчала и добавила:
– Тебе совсем не обязательно вместе со мной превращаться. Но если захочешь, то можно. Я специально спросила про тебя. Ну, то есть, просто представила, что спрашиваю. И звезды все поняли. И разрешили.
– Можно я подумаю?
Еще никогда в жизни я не задавал такой вопрос. До сих пор мне просто в голову не приходило обдумывать свои решения. Они рождались сами, без дополнительных усилий. В какой руке конфета? В левой! Будешь доедать суп? Ни за что! Куда идем, в рощу, или в кино? Конечно, в кино, а после сеанса – сразу в рощу. На обратной дороге.
Наверное, штука в том, что по большому счету все это было не очень важно. Жизнь моя не менялась от вкуса съеденной конфеты или маршрута прогулки. И даже препирательства с мамой из-за лишней ложки супа оставались без драматических последствий. Что бы ни случилось за день, вечером я все равно получал чашку чая с лимоном и печенье, а потом лежал в своей постели, слушал телевизор и родительские голоса за стеной, разглядывал цветные картинки под закрытыми веками, засыпал, прижимая к животу плюшевую собаку Жоньку, твердо знал, что утром снова проснусь дома, и это совершенно точно буду я. Вполне достаточно для счастья.
Но теперь могло измениться вообще все. Сразу.
И я этого не хотел.
Зато Наташка хотела.
Не то чтобы я всегда и во всем ее слушался. Но когда слушался, выходило просто отлично, это следовало признать. И сейчас я думал – а что если Наташка права, и быть звездой гораздо интересней, чем человеком? И если я испугаюсь, пропущу все, как последний дурак. А потом звезда-Наташка будет смотреть на меня с неба по ночам и говорить: «Жалко, что ты – просто человек, я без тебя скучаю». Но я ее никогда не услышу. А если услышу, все равно не пойму. И даже если пойму, ничего не смогу поделать.
– Думай, – согласилась Наташка. – Но только до завтра. И, помолчав, добавила: – Если прямо сейчас не превратиться, потом ничего не получится. Такие дела откладывать нельзя.
– Ты чего не спишь? – удивилась мама, когда я вошел на кухню. – Болит что-нибудь?
Еще бы она не удивилась. Было уже очень поздно, даже в телевизоре все передачи закончились. До сих пор я успешно скрывал от родителей свои ночные скитания по дому, но сегодня они почему-то засиделись на кухне, а я очень хотел пить. Ну и, честно говоря, просто устал ворочаться с боку на бок, обдумывая Наташкино предложение – совершенно ужасное и одновременно такое соблазнительное, что я не мог твердо сказать «нет» даже наедине с собой.
– Дай воды, – попросил я.
Мама налила воду в стакан. Папа протянул мне половину холодной вареной картошки, которую только что очистил. Сказал:
– И закусить!
Они с мамой рассмеялись, я так и не понял, почему. Но картошку съел. Она была очень вкусная. С едой, впрочем, всегда так, самый сладкий кусок – случайно утащенный среди ночи.
Дожевав картошку, я хотел было уйти в свою комнату, но вместо этого вдруг спросил:
– А если бы я превратился в звезду на небе, вы были бы рады?
Я весь вечер думал, спрашивать их или нет. Потому что, с одной стороны, тайна. Чужая, Наташкина. И выдавать ее ни за что нельзя. А с другой, не могу же я вот так взять и превратиться, не посоветовавшись с мамой и папой. Я часто нарушал разные мелкие запреты, то тайком, то демонстративно, напоказ, но не хотел огорчать родителей по-настоящему. Чтобы они, как в кино, сразу стали седыми, сгорбленными и заплакали, а я смотрел бы на них с неба, как дурак.
В конце концов я пришел к выводу, что спросить все-таки можно. В случае чего скажу, будто видел такой мультфильм. Или сказку когда-то читал, названия не помню, неважно. Но так и не решился завести разговор. А сейчас вдруг само вырвалось. «Если бы я превратился в звезду».
– Еще бы! – присвистнул папа. – Тогда у нас была бы знакомая звезда. Более того, звезда-родственник. Ничего себе!
– Ну вообще-то не просто родственник, а родной сын, – педантично поправила его мама.
– Тем более. У всех нормальных людей сыновья балбесы, а у нас – звезда. Кто от такого счастья откажется?
Я был совершенно потрясен. Думал, родители ни за что не разрешат. Затем, честно говоря, и спросил – чтобы не разрешили. И можно было бы пойти, пореветь в подушку, не столько от обиды, сколько от облегчения, что все наконец решено. А они вон как радуются. Через дорогу одному ходить до сих пор не разрешают, а в звезду навсегда превращаться – пожалуйста. Удивительные люди эти взрослые, никогда не знаешь, чего от них ждать.
